– Да я только ужин начала готовить.

– Один день можно и без ужина.

– А ребята?

– Соседка присмотрит.

– Да у меня ни прически, ни одежды.

– Зато есть все остальное. Пошли!

Прибегали в театр запыхавшиеся, взмокшие, потом весь спектакль отдувались. С Колосовым – нет, заранее подъехал на машине, в театре купил программу. Успела и посмотреть, кто как одет – для нее осмотр зрителей тоже был частью спектакля. С Анатолием вечно в темноте на место пробирались.

После спектакля также на машине. По дороге говорили об игре артистов, о том, удался ли спектакль, о декорациях. Анатолий, тот говорил о другом: «У этой, что невесту играла, ну и жопа, интересно, что надо есть, чтоб такое чудо вырастить? Надо узнать, в каких спектаклях она еще играет». И никогда нельзя было понять, серьезно он говорит или шутит.

Ждала, что Колосов после спектакля начнет обнимать. Нет, проводил до подъезда, сказал: «Спасибо», – и все. И вежливый, и спокойный, а вот что-то в нем не то, приучил ее Анатолий ко всяким дурацким выходкам, вот нормальный человек и кажется таким пресным, оправдала Колосова Антонида. А может, себя успокоила.

После этого еще несколько раз ходили в театр, в кино. И все чинно, важно. А как-то Колосов пригласил ее на день рождения. Пришла. Свечи, вино, и они одни в квартире. И как бы сказал Анатолий: «Не хотела, а дала». Не по любви, не по желанию, а чтоб нарушить это состояние брошенной жены.

Колосов и в кровати оказался таким же скучным, пресным, обстоятельным и неторопливым.

А вскоре Колосов сделал ей предложение. Отказывать не стала. Решила познакомить его с детьми. Что они скажут? Будут согласны – и она согласится. Если нет – тут уж ничего не поделаешь. Привела. Коля, получив дорогую игрушку, кажется, был согласен признать Колосова отцом. А вот Нина… Антонида даже не ожидала такого.

Нина молча сидела за столом, не прикоснувшись ни к торту, ни к дорогим конфетам. Надо сказать, и торты, и дорогие конфеты после ухода Анатолия были редкими гостями в доме. Вот Нина сидела-сидела, вдруг резко встала и ушла в прихожку. Вернулась с шапкой Колосова и молча подала ему.

Колосов так же молча надел шапку прямо за столом и пошел к двери. Антонида не попыталась даже остановить его…

Это была немая сцена на троих. Коля не участвовал, он разыгрывал свою сцену с тортом и конфетами.

После этого Колосов никогда не подходил к ней, никуда не приглашал, хотя при встрече все так же весело кланялся и здоровался.

А вскоре вернулся Анатолий.

– Ну, как вы тут без меня живете? Хорошо? А со мной будете жить еще лучше. Понял я, ребята, свою ошибку. Без вас мне никуда. Начнем жить сызнова…

Антонида ничего не успела сказать, за нее говорила Нина:

– Мы тебя прощаем, но ты у нас уже вот где, – Нина провела ладонью повыше головы, повторив жест матери, и голос ее зазвенел, готовый сорваться. – Еще раз уйдешь, больше не приходи!

– Вот это да, – растерялся Анатолий. И после этого чувствовал себя рядом с дочерью – Антонида это заметила – скованно.

А вот Коля встретил отца с радостью и не отходил от него ни на шаг. И в первый же вечер доложил:

– А мама другого папу приводила.

– Какого другого? – вытаращил глаза Анатолий.

– Хорошего. Он торт принес и конфеты.

– И что, он жил с вами? Ночевал тут?

– Нет, торт принес и ушел.

– Ладно, разберемся, – угрожающе произнес Анатолий и ночью приступил к Антониде с расспросами:

– Значит, помаленьку блядуешь?

– Блядую и не помаленьку.

– Ты со мной не шути!

– А ты мне больше таких вопросов не задавай. Это тебя не касается. Шлюхам своим такие вопросы задавай.

– Как не касается? Я кто тебе?

– Знакомый… кобель.

– Ах, так.

– Да, так.

– Ну, посмотрим.

– Уже видели…

После этого Анатолий еще долго спрашивал Антониду, после «проверки боеготовности Ан-2»:

– Ну как, с кем лучше, с ним или со мной?

– А зачем тебе это знать?

– Нет, ты скажи. У него, поди, больше? С ним лучше?

– Может, и лучше.

– Лучше? Так какого черта ты этим со мной занимаешься?

– А я тебя не звала, ты сам пришел.

– Знал бы, не вернулся, пора, видимо, снова уходить.

– Уходи, кто тебя держит.

– Ну и уйду.

– Иди.

И такие разговоры были поначалу чуть ли не каждый день.

Но это его возвращение было самым долгим. Нина успела закончить школу. Сразу же после ее выпускных экзаменов Анатолий и ушел. Антонида впервые не испытала ни злости, ни боли, словно смирилась с его уходами. Так прощают любимому, избалованному ребенку.

Прошла неделя, как Анатолий вернулся, и за все это время ни разу не обнял ее, не схватил за груди, ни разу не шлепнул по заду, что всегда злило Антониду, и на что муж неизменно отвечал: «А куда денешься, профилактический ремонт Ан-2».

Всю неделю Анатолий покорно спал в другой комнате и не сделал ни одной попытки лечь с ней, ни разу не сказал обычное: «Не пора ли проверить Ан-2 в действии, проверить, как самолет функционирует?»

И терпение Антониды кончилось, застилая кровать, она не бросила подушку на диван, а положила рядом со своей и сказала, стоя спиной к мужу:

– Все, хватит тебе на диване валяться. Раз вернулся, ложись в кровать.

Вместо ожидаемого, злорадного: «А-а, зазудилось…», – услышала:

– Я думал, ты будешь против.

Легла. Нет, Анатолий не прибежал сразу, нет. Долго читал на кухне, пил чай. Лег где-то за полночь. Антонида ждала его прикосновений, объятий и, не дождавшись, словно невзначай, словно во сне, откинулась, прижалась к нему спиной… И чувствуя желание, повернулась, обняла, прижимаясь всем телом…

И тут Анатолий, слегка отстранив ее, пробормотал:

– Тоня, мне, наверно, надо было сразу сказать, я это… у меня… ну, в общем, у меня одна кобура осталась.

– Какая кобура? – не поняла Антонида.

– Ну, эта… в штанах…

– В каких штанах? – по-прежнему не понимала Антонида.

– Не маячит у меня.

– А, – сразу все поняв, резко отодвинулась Антонида, ей стало стыдно своего желания, стыдно, что прижалась к нему.

Некоторое время лежали молча, и вдруг Антонида рассмеялась и никак не могла остановиться.

– Ты что? – с обидой спросил Анатолий.

– Да… представила, – сквозь смех проговорила Антонида. – Теперь ты только будешь делать «у-у-у-у-у-у», а летать уже не будем. Ан-2 сломался. Не квартира, а ложный аэродром, самолета нет, один макет. Одно «у-у-у-у-у-у», – она снова засмеялась.

– Не думал я, что ты такая, – Анатолий схватил подушку, пошел в другую